(no subject)
Jan. 17th, 2016 08:58 pmПриемыш
Дилогия, закончена.
АУ. Северус Снейп родился в Азкабане. Совершенно зачудительная сказка, из подобного мог вспомнить разве что волшебные эльфы и где их искать.
Судья Гладскон не был злым человеком и в обычных обстоятельствах наверняка не вынес бы подобный вердикт. Но когда, оторвавшись от показаний и колдографий, он поднял голову, посмотрел на лишенную всякого раскаяния спокойную обвиняемую, то задал, к сожалению, неверный вопрос. Вместо того чтобы спросить «Что сделали вам ваш муж и его друзья?», на что получил бы развернутый ответ, судья — потрясенный снимками (и его никак нельзя в том винить, мало кто не окажется потрясен увидев разделанные, как мясные туши, четыре трупа) — спросил: «Как вы могли?»
— Чистая кровь, — сказала на то женщина, — и древний род мой укрепили меня, и я смогла.
— О, Мерлин, — вздохнул судья.
И отправил ее в Азкабан, в одиночную камеру, без права посещения кем бы то ни было. Без права видеть человеческие лица. За преступление, совершенное с особой жестокостью.
— Если вы скажете «я сожалею», условия смягчатся, — все же сказал судья, потому что не был несправедлив.
— Слава лорду Гриндельвальду! — прокричала женщина в ответ.
Дилогия, закончена.
АУ. Северус Снейп родился в Азкабане. Совершенно зачудительная сказка, из подобного мог вспомнить разве что волшебные эльфы и где их искать.
Судья Гладскон не был злым человеком и в обычных обстоятельствах наверняка не вынес бы подобный вердикт. Но когда, оторвавшись от показаний и колдографий, он поднял голову, посмотрел на лишенную всякого раскаяния спокойную обвиняемую, то задал, к сожалению, неверный вопрос. Вместо того чтобы спросить «Что сделали вам ваш муж и его друзья?», на что получил бы развернутый ответ, судья — потрясенный снимками (и его никак нельзя в том винить, мало кто не окажется потрясен увидев разделанные, как мясные туши, четыре трупа) — спросил: «Как вы могли?»
— Чистая кровь, — сказала на то женщина, — и древний род мой укрепили меня, и я смогла.
— О, Мерлин, — вздохнул судья.
И отправил ее в Азкабан, в одиночную камеру, без права посещения кем бы то ни было. Без права видеть человеческие лица. За преступление, совершенное с особой жестокостью.
— Если вы скажете «я сожалею», условия смягчатся, — все же сказал судья, потому что не был несправедлив.
— Слава лорду Гриндельвальду! — прокричала женщина в ответ.